Вера Каспарова
29 июля 2025
Сделать мордочку кирпичом, как будто все нипочём.
Ничего не задевает, ничего не вовлекает. Не ярит, не истерит, не приводит к рыданиям.
Спокойна, как удав. Как божественный удав, который постиг смысл бытия, и ничто его, такого просветленного, из равновесия не выведет. Он реагирует взвешенно, в контролируемом объеме. Словами вескими, мимикой изящной, мудростью безграничной.
Утрированно. В такой формулировке забавно и явно не очень про жизнь. Вот только стремление упаковать себя в божественного удава — игра совершенно не редкая.
Нет, меня совершенно не задевает обидный комментарий. Нет, я не злюсь на бывшего, думать про него забыла. Нет, я не обиделась, что ты опоздала на встречу. Нет, я не ревную, мне вообще не знакомо это чувство.
Нет, мне совершенно не трудно. Я справляюсь.
Подкрепляется извне. В попытках поддержать вечным советом: «не обращай внимания». В язвительном и дурацком: «ы-ы-ы, бомбануло». В раскиданных вокруг фразочках типа: «если ты в себе уверена, чужое мнение тебя не задевает».
В отрывочных знаниях: «злишься, значит, не все равно. Твоя реакция — это что-то про тебя». Как способ понять нечто о себе превращается в колкое разоблачение — разговор отдельный.
Спокойствие удава к привлекательным ролям цепляется. Взрослого, проработанного, адекватного человека.
Конечно же, является составной частью ты-ж-психолога. И, полагаю, ты-ж-много-кого-еще.
Изнутри подкрепляется. Весь этот аутотренинг «мне не больно, мне не страшно, мне не злобно, мне не стыдно, мне не грустно, мне не хочется...» в итоге сводится к старому доброму: «мне не уязвимо».
А неуязвимость — это, вообще-то, привлекательно. Безопасно, предсказуемо, контролируемо. Круто, в конце концов.
Держать себя в руках, выдавать только выверенные реакции. И ни грамма, ни капельки власти у другого! Не может он на мое состояние повлиять. Красота же.
И отказываешься от такой красоты обычно, лишь когда лицевой кирпич начинает сыпаться. Когда давит гнетущее, фоновое и мучительное «я не справляюсь». Потому что первое, с чем перестаешь справляться, когда нагрузка выходит за грань — невозмутимый вид.
Невозмутимый вид терять обычно очень жалко и страшно. И пытаешься масочку подмазать, подклеить и удержать. От этого несправляемость только усиливается и настроение сильно портится. Биться здесь можно долго. У кого сколько упрямства и выносливости наберется.
Но проиграна эта битва будет всегда. Потому что не стать человеку удавом, тем более божественным. Потому что та невозмутимость, чей светлый лик лелеет нарциссическая часть, — совершенно и абсолютно недостижима. И потому что жизнь всегда пробьет себе дорогу, даже через кирпичную кладку.
И оно не плохо. Вовлечься — это не только страшно, но и много прикольного опыта, который недоступен невозмутимости. Все это живое, чувствительное, близкое... Неплохой такой бонус.
Не говоря уже о том, что чувствительность утилитарно полезна. Невозмутимо держать руку в кипятке, может, и круто, но полезнее для руки будет дернуться.
Не спорю, иногда попытки делать вид, что ты спокойнее, чем есть, весьма функциональны. Это может быть самым простым способом в моменте пролететь неприятное, проскочить небезопасное.
Только потом, в более располагающей обстановке, хорошо бы все же со своими чувствами встретиться. Не подменять задачу «не показывать» задачей «не чувствовать». Ибо чтобы пройти ситуацию, нужно честно задеться и понаблюдать, как именно вибрируешь. А там уже выбирать, что делать дальше. Иначе застреваешь.
Позволить миру вызывать эмоции. Позволить себе не быть кристальной линзой, а иметь внутреннее содержание.
Позволить себе бояться уязвимости в том числе. Это тоже нормально.
Нет, не слушаться слепо всех эмоций, не прятаться в норку при каждом неприятном. Сохранять авторство, совершать выборы, держаться своего маршрута. Но задачу делать это все спокойно и невозмутимо с себя можно смело скидывать. Ух, сколько сил освободится!
Во взглядах на травму и комплексную травму существует несколько оптик, которые полезно знать или вспоминать тем, кто страдает от посттравматических расстройств. Одна из таких оптик - это видение травмы как диссоциации. В особенности такой взгляд полезен ранним травматикам. Когда неблагоприятные вещи случаются с нами в детстве (то есть когда чувства, которые вызывает происходящая реальность, либо слишком сильные, либо слишком долгие для того, чтобы их можно было пережить), то наша психика диссоциирует из себя часть материала. Эти части логично согласованы внутри: обычно это чувства и поведение, связанное с этими чувствами, вегетативные реакции на эти чувства, а так же иногда воспоминания о событии или событиях, эти чувства вызвавших. В распоряжении человека остаётся не вся его психика целиком, а только кусок, который называется Внешне Нормальной Личностью (ВНЛ). Он живёт, думает, говорит, работает, строит отношения и страдает от вторжений вытесненного материала, который всплывает в нём одним куском. Эти куски называются Аффективными Личностями (АЛ) и вторгаются в обычное бытие человека полноценными и тяжёлыми состояниями, которые включают в себя все реакции сразу: чувства, поведение, вегетативные реакции и (иногда) воспоминания. Удивительно, но при всём разнообразии травматических событий при ранней травме диссоциируются обычно одни и те же куски. Человек, который испытал в детстве насилие и/или пренебрежение, регулярно обнаруживает себя Яростным, Угодливым или Мёртвым (эти три слова мои, они могут быть не совсем точными): - при вторжении Яростной Личности человек разрушает себя, пространство и отношения, говорит слова, которые в осознанном состоянии никогда не сказал бы, совершает поступки, которых не исправить. - при вторжении Угодливой части готов сделать что угодно, чтобы сохранить отношения, испытывает тяжёлую тревогу и вину, принимает решения, которые не идут ему на пользу. - при вторжении Мёртвой личности ничего не чувствует и ничего не хочет, ни с кем не сотрудничает, как бы замирая в непроницаемом коконе и отказываясь от жизни. Думаю, что есть ещё Бегущая часть (четыре АЛ на каждую из стратегий поведения в травме - бей, беги, замри, подчиняйся), но она как будто кратковременная в своих вторжениях и служит для того, чтобы убрать человека из триггерной ситуации и оказаться в безопасности, а вот потом уже происходит полномасштабное вторжение Яростной, Угодливой или Мёртвой частей. Кроме того, при ранней травме никуда особенно не убежишь, поскольку плохое происходит в собственной семье, и потому власть других частей заметно сильнее.
Показать полностью…
О чём я думаю в понедельник вечером? О комплексном ПТСР.
Как представлена психическая травма в житейской психологии. Жил был здоровый человек и тут с ним что-то случилось. И вот – психическая травма. Флешбеки, дезориентация, странные реакции на триггеры, напоминающие о травмирующей ситуации. А что если флешбеки и странные эмцоиональные реакции есть, а травматическое событие выявить не удается? И триггер, как следствие, описать тоже. С большой вероятностью это значит, что травматическое воздействие было не одно. Возможно, человек переживает кПТСР.
Помимо симптомов обычного ПТСР (флешбеки, диссоциация, физические симптомы), кПТСР часто проявляется в
– эмоциональной дизрегуляции,
– сложностях в отношениях (триггеры часто межличностные и сложно организованные),
– негативном самоотношении,
– повышенная чувствительно и реактивность к потенциальным угрозам.
Психотерапия и самопомощь в чем-то похожи и начинаются с набора ресурсов. В чем-то отличаются: многие навыки у людей с кПТСР не утрачены, а попросту не развились. Поэтому заботиться о себе и строить отношения с людьми приходится почти с нуля.