Кристина Перевезенцева
21 мая 2025
Нормализованная зона обыденности («комфорта»). И не важно, что это за зона -тюрьма, созависимо-абьюзивные отношения или ещё что-то. Как бы там ни было, не следует нападать на себя, упрекать, обвинять даже если ничего не получается. Принимайте себя безусловно.
Можно очень славно годами не менять осточертевшую работу, жить с нелюбимым человеком, оставаться в социальной изоляции, мечтать о том что когда-нибудь хватит энергии, ожидать прилива смелости и т.д. И не находить себе места, при этом пребывая в странном облегчении оттого что можно ничего не перекраивать. Парадокс? Да, но мозгу так привычнее (привет, когнитивный диссонанс).
Испытала этот диссонанс на себе, когда переходила от работы в найме к частной практике. Ох, какие только механизмы защиты я не применяла... Мне казалось, что там нужно лучше спланировать, там побольше поучиться, тут поменьше бояться. Но дело было не только в страхе. Я не хотела вылезать из своей знакомой среды, перемены не казались мне удобными. Что собственно логично, сердце может и требует, а сознанию как-то спокойнее в привычной обстановке.
Мозг цепляется за проверенную скорлупу, как за спасательный круг, даже если этот круг давно протекает...
Изменения же зачастую начинаются там, где ты делаешь первый шаг в этот неуютный, местами колючий дискомфорт:
заявляешь о себе, идешь на собеседование, звонишь тому самому клиенту, действуешь наперекор прокрастинации, дистанцируешься или наоборот открываешься .
Желание оставаться в знакомой безопасности не исчезнет - просто однажды ты заметишь, что оно больше не диктует тебе правила игры.
Полжизни она о ней не знала. Просто чувствовала, что что-то не окей. А что именно, не знала. Это ощущение всегда было очень не приятным, липким и пугающим. И чтобы не оставаться с собой-дырой, она присасывалась к другому. Залепляла им свою дыру. На время это работало. И получалось не чувствовать, не знать и думать, что все хорошо. Проблемы начинались тогда, когда другой пробовал отдалиться. Из дыры начинало сквозить, тянуть и болеть. И она превращалась в неистового контролера или несчастную страдалицу. Изводила себя и другого ревностью. И мучалась про отношения, хотя отношения тут явно не были первопричиной. Поверх дыры у неё были роли и маски. Хорошая девочка. Покладистая дочь. Ответственный человек. Профессионал своего дела. Правильная жена. У ролей были ясные правила. Какой нужно быть. И усилия, которые оставались после удержания другого в месте своей дыры, она тратила на то, чтобы этим ролям соответствовать. Усилий требовалось много, поэтому ресурса на то, чтобы смотреть в свою дыру не оставалось совсем. Да и навыков для этого необходимых не было. Так она и жила. Толи человек, толи дыра. Даже прочла как-то стих странного психолога, который перепутал свою дыру с душой. И подумала, что может и внутри неё есть дыра-душа и это она, на самом деле, такая вся особенная с особенной душой. На том и успокоилась. До тех пор пока тот, кого она вставляла в свою дыру, пытаясь одновременно закрывать его дыры, не ушёл, оставив ее совсем одну наедине со своей дырой в груди. Она не могла есть и не могла спать. Она оказалась в месте, где жили люди, которых такие дыры в себя всосали. Это было ее дно. И оказавшись на дне, она поняла, что ее дыра имеет власть и побеждает. И что она дико боится совсем исчезнуть. - Я чувствую пустоту. Моя жизнь бессмысленна. Сказала она психотерапевту, к которой пришла. - Давай будем смотреть в твою пустоту и замечать, что появится. «Странная, странная женщина. Разве ты не знаешь, что в пустоте ничего не живет и ничего не появится» - подумала она. Но психотерапевт как-будто бы не знала или делала вид, что не знает. - Я боюсь. Сказала она. - Смотри, появился страх. Давай посмотрим в него. И они смотрели в страх. Смотрели в ужас младенца, который не встречал ни одного присутствующего взгляда и не мог появиться ни в одном контакте. Смотрели в боль, когда ее бросали даже в том малом, что было. Смотрели в надежды и разочарования. Смотрели в безумное одиночество, пропитавшее ее существование с самого начала. Один час в неделю присутственный контакт создавал ее. И постепенно той ее, которая может в эту дыру смотреть и оставаться способной иметь дело со всеми ужасами этой дыры становилось все больше, а дыра становилась все меньше. Со временем дыра стала ныть и просить тепла, любви, заботы и ценности. Она стала учиться ее наполнять. Осознанно и дозировано. Дыра наполнялась и в какой-то момент стала просто телом. Живым, тёплым, обычным человеческим телом. Сутью и самостью, которой стала она. А могла бы просто родить ребёнка и заткнуть им свою дыру. Появился бы новый человек-дыра. Или найти авторитет и верование и заткнуть ими свою дыру. Или научиться выпускать демонов из дыры наружу и использовать людей для того, чтобы их питать. Как миллионы других людей вокруг. Но она выбрала сложный путь. И в мире на одну чёрную дыру стало меньше. П.С. Всем, кто выбрал сложный путь посвящается. С моим огромным уважением.
Показать полностью…
Хочешь гляди, а не хочешь, так не гляди:
Я уродилась с огромной дырой в груди.
И чтоб ночами от ужаса не кричать,
Все родные решили не замечать.
Доктор, порассмотрев на стене ковры,
Через меня, сообщил мне, что нет дыры.
Мама навешала елочной мишуры.
Папа велел мне стыдиться своей хандры.
Я лила в нее кофе, несла цветы,
Чтобы как-то спасаться от пустоты.
Я вставляла туда мужчин, подруг,
Книги, идеи, работу и все вокруг.
Складывала конфеты и шоколад
Тоннами. А потом листовой салат.
Мужа, ребенка, машину, свои мечты,
Яркие безделушки, смартфон, кресты.
Позже болезни. С надеждой смотря вокруг,
Преданным взглядом, искала, ну где тот друг,
Принц, целитель, гуру или святой,
Кто мне поможет справиться с пустотой.
Сразу была готова впустить любя
Первого встречного, но не саму себя.
Будто собака голодная в конуре,
Будто бы нищенка у проходных дверей.
Стыдно подумать, что делала, где спала
С кем ночевала, что ела, о чем врала.
Как наутро, сделав приличный вид,
Всем говорила, что вовсе и не болит...
В новеньких платьях, дыхание затая,
Тайно мечтала, что я, наконец, - не я.
Красила волосы в неисправимый цвет,
Рьяно старалась нарушить любой запрет.
Годы идут, и я снова ответ ищу.
Радуюсь разному, и о больном грущу.
Рая не будет. Но кажется, будто свет
Светит мне в душу. И в ней говорит поэт.
Ну а когда недостаточно света дня,
Луч пробивается будто бы из меня.
Через мою дыру, словно в лупу дней,
Люди рядом видят себя ясней.
Сами приходят и часто благодарят.
Вечно в нее мне что-нибудь говорят.
Дети целуют краюшки пустоты,
И доверяют мне тайно свои мечты.
Кто-то (вот это истинно удивил!)
Даже признался моей пустоте в любви.
Как-то художник пришел и, разинув рот,
Мне говорил, что не видел таких пустот.
Кто-то заметил, что тихая пустота
Всех принимает в объятия. И тогда
В ней происходит чудо. И если встать,
Не шевелясь, начинает нас исцелять.
Я бы хотела сказать вам, что все ништяк,
И что дыра затянется просто так.
Но вы простите, я точно не буду врать,
Я не знаю, как мне её залатать.
Мудрые говорят, к сорока годам,
Там, на месте дыры, остается шрам.
Если погода к нам, смертным, благоволит,
То он почти не ноет и не болит.
Может быть по прошествии многих дней
Я успокоюсь и стану чуть-чуть мудрей.
Даже однажды пойму, что дыра и грусть
Точно размером с Бога. И улыбнусь.
Точно размером с душу. И, не спеша,
Я осознаю, что это и есть душа.
