Мне было семь лет, и меня впервые пригласили переночевать в гостях у подруги, уже не помню ее имени. Перед уходом мама сказала, что, если мне будет некомфортно из-за чего угодно, по любой причине, в любое время, даже среди ночи, – я могу ей позвонить.Она выразилась очень ясно. Она сказала, что, даже если родители девочки уже спят, мне надо будет постучать к ним в спальню и попросить разрешения позвонить. Даже если будет уже поздно, она разрешает мне звонить. Если родители девочки не ответят, то я могу сама найти телефон и позвонить ей.И еще мама сказала, что приедет за мной в любое время.В гостях меня стали дразнить. Это точно было не связано с тем, что я просто не могла уснуть, возникла некомфортная для меня ситуация. И я сделала то, что сказала мне мама.Мать девочки попыталась отговорить меня. Она сказала, что уже поздно, я ответила, что моей маме это не важно. Она сказала, что я могу лечь на диване. Я ответила, что хочу уйти домой. Она сказала, что я огорчаю ее дочь. Я ответила, что ее дочь была груба со мной.Помню, как держу телефон и мама отвечает на звонок. Я сказала: «Привет, мам». Она спросила: «Хочешь, чтобы я тебя забрала?» Я сказала: «Да, пожалуйста». Она сказала: «Попроси маму подруги собрать твои вещи и надень пальто, я скоро приеду».Мама появилась на пороге, одетая в пижаму и пальто. Мать девочки продолжала извиняться за мой звонок. В ответ моя мама подняла руку и сказала: «Не надо извиняться за мою дочь. Я хочу, чтобы она знала, что может уйти в любой момент и я буду рядом в любое время».Другие девочки столпились в дверях спальни, растерявшиеся и молчаливые. Мать девочки продолжала извиняться, казалось, она не знает, что еще сказать после того, как моя мама попросила ее перестать это делать.В моем детстве было еще несколько подобных ситуаций. Мама приложила много усилий для того, чтобы научить меня выстраивать границы. Однажды она заставила меня пойти и попросить прощения у другой девочки в присутствии ее родителей.Помню, как она сказала трем моим друзьям собрать свои вещи и ждать родителей в гостиной. Они дразнили меня и обижали, и я сказала: «Убирайтесь из моего дома».Помню, как она помогала мне найти нужные слова, чтобы я могла уволиться с токсичной работы в летнем лагере, находившемся посреди нигде. Она дала мне денег на такси, чтобы я и мои друзья могли оттуда уехать.Не могу сказать, что всегда соблюдала свои границы и следовала голосу интуиции. Иногда мне приходилось молчать, чтобы не причинять дискомфорт окружающим. Но могу точно сказать, что мамины уроки были важны. Они были и остаются радикальными.Иметь границы и соблюдать их – радикально. Думаю, наиболее важным из того, что делала моя мама, было:1. Она всегда настойчиво повторяла: «Ты можешь уйти, если хочешь».2. Она никогда не спрашивала о причине и не говорила, что я преувеличиваю.3. Она всегда была рядом.Но я часто думаю о том, как извинялась мать моей подруги, и понимаю, что ее поведение были нормативным. Моя мама учила меня радикальным вещам. Мать девочки учила ее быть нормальной: «Просто не обращай внимания, не беспокой никого, иди спать, это скоро закончится, не порти никому настроение». Я часто слышу эти же слова и сейчас. Но моя мама говорила, что я могу уйти.Став взрослой, я поняла, какая это привилегия. Для некоторых людей, в некоторых ситуациях выхода действительно нет. Но иногда мы не уходим потому, что думаем, будто у нас нет на это права.Так что, если никто вам этого не говорил (или говорил, но вам нужно напоминание): ВЫ МОЖЕТЕ УЙТИ. Вы можете уйти с работы, с вечеринки, свидания, встречи, отказаться от обещанного. Вы имеете право.Если вы волнуетесь, что нарушите слово, то помните о том, что ваши границы – это тоже ваше, это ваша целостность.Мне хотелось рассказать об этом потому, что внушение: «Не уходи, не беспокой никого» настолько глубоко пропитало все вокруг, что я тоже могла бы усвоить его, если бы меня не научили уходить.Но я отчасти усвоила, ведь уже взрослой, в том летнем лагере, я помню, как мама спросила по телефону: «Что ты хочешь сделать?» Я не знала, что ответить, пока она не спросила: «Ты хочешь уехать?»«А так можно?» – спросила я. Мама сказала: «Ты всегда можешь уйти. Что тебе нужно для этого?»Если вас, как и меня, научили, что вы имеете право уйти, заботьтесь о тех, кого научили остаться. Возможно, им нужно ваше напоминание. Им нужно услышать, что все в порядке. Возможно, им нужна помощь. Продолжайте говорить себе: «У меня есть право». Мы имеем право уйти.P. S. Хочу отметить, что, хотя я женщина и моя мама женщина, в моем сообщении я не говорила о конкретном гендере. Я понимаю импульс учить этому только девочек, но, пожалуйста, учите этому всех детей...

Показать полностью…

Скотт Кауфман. Посттравматический рост: поиск смысла и созидания в потрясении. Ключевым фактором, который позволяет нам превратить невзгоды в преимущества, является то, насколько полно мы исследуем свои мысли и чувства, связанные с событием. В своей фундаментальной работе 2004 года клинический психолог Джордж Бонанно высказался за расширение концепции реагирования на стресс. Определяя жизнестойкость как способность людей, переживших угрожающее жизни или травмирующее событие, поддерживать относительно стабильный, здоровый уровень психологического и физического функционирования, Бонанно проанализировал множество исследований, показывающих, что жизнестойкость довольно распространена, что она не тождественна простому отсутствию психопатологии и что она может быть достигнута множественными, иногда неожиданными, путями. Многие люди, пережившие травму (например, когда им ставят диагноз хронического или неизлечимого заболевания, когда они теряют любимого человека или подвергаются насилию), не только демонстрируют невероятную стойкость, но и преображаются после травмирующего события. Учитывая, что примерно 61 процент мужчин и 51 процент женщин в США сообщают по крайней мере об одном травмирующем событии в своей жизни, человеческая способность к сопротивлению весьма удивительна. Исследования показывают, что у большинства людей, переживших травму, не развивается ПТСР, а многие даже отмечают психологический рост после своего опыта. Ричард Тедески и Лоуренс Калхун придумали термин «посттравматический рост» для обозначения этого явления, определив его как позитивное психологическое изменение, которое произошло в результате борьбы с очень сложными жизненными обстоятельствами.Согласно данным исследования, неблагоприятные условия провоцируют рост в семи следующих областях:1. Большее понимание жизни;2. Более высокая оценка и укрепление тесных отношений;3. Усиление сострадания и альтруизма;4. Выявление новых возможностей или цели в жизни;5. Более глубокое осознание и использование личных сильных сторон;6. Усиленное духовное развитие;7. Творческий рост.Безусловно, большинство людей, которые испытывают посттравматический рост, предпочли бы избежать травмы, и лишь в немногих из этих областей демонстрируется больший рост после травмы по сравнению с положительным жизненным опытом. Тем не менее большинство людей, прошедших через посттравматический рост, часто удивляются тем трансформационным изменениям, которые происходят, причем происходят неожиданно в результате их попыток осмыслить непостижимое событие.Раввин Гарольд Кушнер хорошо выразился об этом, размышляя о смерти своего сына: «Из-за жизни и смерти Аарона я стал более чутким человеком, более полезным пастором, более отзывчивым консультантом. Этого бы не произошло без такого опыта. И я бы отказался от всех этих достижений в одну секунду, если бы мог вернуть своего сына. Если бы я мог выбирать, я бы отказался от всего духовного роста и глубины, которые пришли ко мне благодаря нашему опыту… Но я не могу выбирать».Без сомнения, травма сотрясает наш мир и заставляет по-другому взглянуть на наши цели и мечты. Тедески и Калхун используют метафору землетрясения: обычно мы полагаемся на определенный набор убеждений и предположений о доброжелательности и управляемости мира, а травмирующие события, как правило, разрушают это мировоззрение, поскольку нас выбивает из привычных представлений, и мы вынуждены заново строить себя и свой мир.Но какой у нас есть выбор? Как сказал австрийский психиатр Виктор Франкл: «Когда мы больше не в состоянии изменить ситуацию, мы вынуждены изменить самих себя».В последние годы психологи начали понимать психологические процессы, которые превращают невзгоды в преимущества, и становится ясно, что эта «сейсмическая психологическая перестройка» на самом деле необходима для роста. Именно тогда, когда сотрясается основополагающая структура «я», мы оказываемся в подходящем положении для поиска новых возможностей в своей жизни.Польский психиатр Казимеж Дабровски также утверждал, что «позитивная дезинтеграция» может стать опытом, способствующим росту. Изучив ряд людей с высоким уровнем психологического развития, Дабровски пришел к выводу, что здоровое развитие личности часто требует дезинтеграции её структуры, что может временно привести к психологическому напряжению, неуверенности в себе, тревоге и депрессии. Однако Дабровски считает, что этот процесс также может привести к более глубокому исследованию того, кем человек может быть, и в конечном счете к более высокому уровню развития. Ключевым фактором, который позволяет нам превратить невзгоды в преимущества, является то, насколько полно мы исследуем свои мысли и чувства, связанные с событием. Когнитивное исследование, которое можно определить как общую заинтересованность в информации и тенденцию к многосторонности и гибкости в её обработке, позволяет нам с любопытством относиться к расшатывающим ситуациям, увеличивая вероятность того, что мы найдем новый смысл в, казалось бы, непостижимом.Конечно, многие шаги, ведущие к росту после травмы, противоречат нашей естественной склонности избегать крайне неприятных эмоций и мыслей. Однако только отбросив свои естественные защитные механизмы и встретившись лицом к лицу с неприятными чувствами, рассматривая все как почву для роста, мы можем начать принимать неизбежные парадоксы жизни и прийти к более дифференцированному взгляду на реальность.После травмирующего события, будь то серьезная болезнь или потеря близкого человека, вполне естественно размышлять о случившемся, постоянно думать о том, что произошло, снова и снова проигрывая одни и те же мысли и чувства. Руминация часто является признаком того, что вы упорно пытаетесь осмыслить случившееся, активно разрушаете старые системы убеждений и создаете новые структуры смысла и идентичности.Хотя руминация обычно начинается как автоматическое, навязчивое и повторяющееся воспроизведение, со временем такое размышление становится более организованным, контролируемым и целенаправленным. Этот процесс трансформации может быть мучительным, но руминация в сочетании с сильной системой социальной поддержки и другими способами самовыражения может быть полезной для роста и позволяет нам использовать глубокие источники силы и сострадания, о существовании которых мы даже не подозревали раньше.Аналогичным образом такие эмоции, как печаль, горе, гнев и тревога, являются обычной реакцией на травму. Попытки сделать все возможное для подавления или «саморегуляции» этих эмоций, избегание опыта — мыслей, чувств и ощущений, вызывающих страх, — парадоксальным образом ухудшает ситуацию, укрепляя нашу веру в то, что мир небезопасен, и затрудняя достижение ценных долгосрочных целей. Избегая переживаний, мы отключаем наши исследовательские способности, тем самым упуская множество возможностей для получения позитивного опыта и смысла. Это основная тема «терапии принятия и ответственности» (Acceptance and commitment therapy — ACT), которая помогает людям повысить свою «психологическую гибкость». Приобретая психологическую гибкость, мы смотрим на мир с интересом и открытостью и лучше реагируем на события в соответствии с выбранными нами ценностями.Рассмотрим исследование, проведенное Тоддом Кашданом и Дженнифер Кейн, в котором они оценили роль избегания переживаний в посттравматическом росте на выборке студентов колледжа. В этой выборке наиболее часто сообщалось о таких травмах, как внезапная смерть близкого человека, автомобильные аварии, насилие в семье и стихийные бедствия. Кашдан и Кейн обнаружили, что чем сильнее дистресс, тем выраженнее посттравматический рост, но только у тех, кто имел низкий уровень избегания переживаний. Те, кто сообщал о более сильном дистрессе и меньшей степени избегания переживаний, демонстрировали самые высокие уровни роста и осознания смысла жизни.У тех, кто избегал переживаний, результаты оказались противоположными: больший дистресс был связан с более низким уровнем посттравматического роста и осознанием смысла жизни. Это исследование дополняет растущее количество литературы, показывающей, что люди с низким уровнем тревожности в сочетании с низким уровнем избегания переживаний (т.е. с высоким уровнем психологической гибкости) сообщают о более высоком качестве жизни. Но это исследование также свидетельствует о том, что люди с посттравматическим ростом способны видеть больше смысла в жизни.Повышение смысла может стать хорошей почвой для творческого самовыражения. Связь между неблагоприятными условиями и творчеством имеет долгую и выдающуюся историю, но теперь ученые начинают раскрывать тайны, стоящие за этой связью. Клинический психолог Мари Форгард попросила людей рассказать о самых стрессовых событиях в их жизни и указать, какие из этих обстоятельств оказали на них наибольшее влияние. В список неблагоприятных событий входили стихийные бедствия, болезни, несчастные случаи и нападения.Форгард обнаружила, что форма когнитивной обработки имеет решающее значение для объяснения синдрома роста после травмы. Навязчивые формы руминации привели к снижению в нескольких областях роста, в то время как осознанное обдумывание привело к увеличению в пяти областях посттравматического роста. Две из этих областей — позитивные изменения в отношениях и увеличение восприятия новых возможностей в своей жизни — были связаны с увеличением творческого роста.В своей книге «When Walls Become Doorways: Creativity and the Transforming Illness» Тоби Заузнер представила анализ биографий выдающихся художников, страдавших от физических заболеваний. Заузнер пришла к выводу, что такие болезни приводили к созданию новых возможностей для их творчества, ломая старые привычки, провоцируя нарушение равновесия и заставляя художников генерировать альтернативные стратегии для достижения своих творческих целей.Взятые вместе, исследования и рассказы подтверждают потенциально огромную пользу от занятий арт-терапией или экспрессивным письмом для облегчения процесса восстановления после травмы. Доказано, что письма на темы, вызывающие сильные эмоции, если им уделять всего лишь по пятнадцать-двадцать минут в день, помогают людям находить смысл в тяжелом опыте и лучше выражать как положительные, так и отрицательные эмоции.

Показать полностью…

Обычно когда человек плохо выполняет свою работу, он возмущается: "А вы знаете, сколько мне платят?!". Знаю. И не понимаю, что ты тут делаешь. По-моему, все просто: не нравится - не работай. И так во всем.
Плохо тебе жить с человеком - не живи. Плохо с тобой обходятся деловые партнёры - меняй. Плохо сидит костюм - отдай тому, на ком будет сидеть идеально. Плохо спишь - займись своим душевным состоянием. Плохо себя чувствуешь - лечись. Плохо тебе жить в стране - уезжай. Делай, а не ной.
А если ты ничего не делаешь и не меняешь, значит, тебе хорошо. Будь честен с собой - тебе хорошо. Хорошо ныть. Хорошо жаловаться. Хорошо страдать. Хорошо быть жертвой. Хорошо, чтобы сочувствовали. Хорошо, чтоб за тебя решали и помогали. Хорошо ничего не делать со своей жизнью. Спокойно. Предсказуемо. Это твоя зона комфорта. Быть в дерьме - твоя зона комфорта.
В этом во всем есть смысл. Самый большой смысл в жизни. Если ты не жертва, то кто? Если ты не будешь жаловаться, то что будешь делать? Ведь придется же делать. Если убрать этот смысл "Мне невыносимо трудно, но я несу свой крест", то что останется? Куда ты пойдешь без креста? Как ты вообще будешь жить без него?
Не решать - это тоже решение. Не менять - это тоже выбор. Если ты делаешь такой выбор, будь с ним, признавай его, получай бонусы, наслаждайся им. Но не @би мозг другому. Он не обязан играть в твои игры.
Признай: ты там, где хочешь быть. В этом правда.

Показать полностью…

1. В жизни каждого человека нет ни абсолютной свободы, ни полной зависимости. Всю жизнь мы решаем экзистенциальные проблемы: как стать собой и как быть с Другими, и бесконечно колеблемся между этими полюсами. Это – полюса магнита, их невозможно отделить друг от друга, и для нашего развития нам иногда нужно быть чуть ближе к людям, а иногда – чуть дальше. Мы появляемся из отношений, мы развиваемся в отношениях, мы познаем себя в отношениях через ряд идентификаций-отвержений.2. Мы – это продукт отношений. Эти отношения можно называть привязанностью или другим синонимом – зависимостью. Зависимость может быть всего двух типов – хорошая и плохая, здоровая и нездоровая. В отношениях здоровой зависимости-привязанности человек: — чувствует свою силу;— выходит из них с уверенностью и возвращается с интересом;— осознает свои границы и границы Другого;— уважает и себя, и партнера;— обретает свою идентичность в близости с Другим;— может проявлять и любовь, и агрессию, и способен предъявлять разные реакции партнеру;— способен к здоровым формам коммуникации, использует прямые и ясные послания, может соглашаться и уступать, может спорить;сохраняет гибкость;— может сохранять свою автономность (свои тайны, свою самостоятельность), не чувствуя ни вины, ни тревоги, ни обиды. В нездоровой зависимости человек: — утрачивает свою идентичность, самоощущения, желания;чувствует свою слабость и все решает с оглядкой на партнера либо действует назло ему, либо находится в полюсе всемогущества и не замечает Другого;— не осознает границ своего тела, своих желаний и потребностей и нечувствителен к границам Другого;— теряет свою идентичность сливаясь с Другим или с какой-то идеей (я делаю это ради нашей дружбы, ради семьи, ради детей), либо не позволяя Другому приближаться к себе;— поддерживает нездоровые формы коммуникации: взаимодействие через формирование поведенческого или телесного симптома; формирование коалиций; вовлечение в коммуникацию третьих лиц (триангуляция); использование недомолвок, намеков, метафор («милый мой хороший, догадайся сам»);— отношения лишены спонтанности, свободы проявлений каждого партнера и описываются через разные деструктивные циклы, где каждый играет определенную роль: «жертва - преследователь», «нападающий – отстраняющийся», «больной – заботящийся», «незаинтересованный – спасающий отношения», «доминирующий – подчиняющийся» и т.п.— проявляет чувства, не подходящие к ситуации, действует реактивно и стереотипно. 3. Ранние отношения с родителями – это «стартовая площадка» для полета в космос, это надежный порт, из которого каждый из нас в будущем плывет в океан жизни. Сепарационная тревога – это естественное состояние, и в зависимости от того, как именно человек пережил сепарацию с родителями, зависит вся его дальнейшая жизнь и все его отношения – любовные, дружеские, супружеские, профессиональные. Психоаналитик Жан-Мишель Кинодо вводит понятие «портанс», которое описывается как сила, необходимая и для поддержания структуры материала, и для обеспечения подъема вверх. Согласно взглядам Кинодо, если ситуация сепарации решена успешно, человек приобретает комбинацию вышеописанных свойств, которые становятся надежным основанием для его внутреннего мира и определяют способность к духовному подъему и личностному развитию. Люди, у которых были достаточно хорошие отношения с родителями, обретают портанс, который позволяет переживать не только сепарацию и одиночество, но и быть жизнерадостным, активным человеком, чувствующим вкус жизни и способным быть в разных отношениях. 4. Нездоровая зависимость, или привязанность, характеризуется различными стилями: — тревожно-амбивалентным – залипающим, сливающимся. Это дети, которые решили: чтобы близкий не ушел, надо держать его крепко-крепко, приклеивать суперклеем, обвивать паутиной, в общем, контролировать и не отпускать;— дистанцирующимся, или избегающим – держащим партнера на расстоянии. В детстве было принято следующее решение: чтобы не было так больно, когда меня оставляют, я лучше буду держаться на расстоянии и не позволю никому подойти слишком близко, чтобы не пораниться.— хаотичным, или дезорганизованным, представляющим комбинацию первого и второго стилей. Это люди, которые будто бы не понимают, чего им хочется: приблизившись, они отталкивают партнера, а отдалившись, тоскуют по близости, к которой они в принципе не способны. Это своеобразные «душевные импотенты», отношения с которыми болезненны и разрушительны для другого из-за их полной непредсказуемости. 5. В здоровых, надежных отношениях зависимости-привязанности люди знают, что если им будет сложно, тяжело, больно, грустно, они могут обратиться к партнеру и опереться на него. При этом они ощущают себя автономными и свободными. В нездоровых это зависит от ряда условий или непредсказуемо. Например, партнер часто недоступен, выключает телефон, не хочет разговаривать. 6. Теория привязанности – это теория, рассказывающая каждому из нас историю его травм. Я вспоминаю участницу группы, которая была замужем за мужчиной, выросшим в детском доме. Вначале всё было хорошо. Потом он начал спрашивать каждую минуту: о чем ты думаешь, ты куда, зачем… Потом в доме исчезли все двери, в том числе в туалет и ванную комнату – «мы с тобой муж и жена, и нам нечего скрывать друг от друга». Потом возник запрет на звонки маме. А потом, узнав, что она в его отсутствие выходила из дома – нужно было купить ребенку лекарство – он избил ее, сломав руку… Он не верил, что жена будет с ним, не уйдет, что его могут любить и ценить… Не верил – и приходил от этого в ярость. Ранние травмы привели к тому, что он стал травмировать своего партнера. Неизбежный развод мог бы не состояться, если бы они вдвоем обратились за помощью и он чуть больше понял о том, откуда «растут ноги» у всех его реакций, откуда взялась такая степень тревоги и бешеный уровень контроля. У некоторых из нас нервная система реагирует гиперактивацией на потенциальную ситуацию утраты партнера. Тогда возникает тревожное цепляние, контроль, вплоть до физической агрессии. Как пела «Дискотека Авария», «если в сердце дверь закрыта, если в сердце дверь закрыта, нужно в печень постучаться». Иногда для получения подтверждения своей значимости люди с тревожно-амбивалентным стилем привязанности используют физическую агрессию как крайний метод получения ответа на вопрос: «Ты меня любишь? Я все еще важен/важна для тебя?» У других нервная система реагирует гипоактивацией, замиранием, переключением с отношений на какие-то другие дела. Сформировавшись довольно рано, эти поведенческие стереотипы сохраняются на протяжении всей жизни. И именно их мы называем нездоровой зависимостью. 7. А теперь – хорошая новость. В здоровых, устойчивых отношениях исцеляются травмы привязанности, возникают доверие и любовь. Эмоционально насыщенные, теплые, безопасные отношения способствуют исцелению наших ран. Мы можем быть счастливы, несмотря на то, что всех нас когда-то оставляли, бросали, отвергали, не выбирали… Но для этого мы должны сделать несколько вещей: — осознать все свои травмы, оплакать все истории, когда мы оставались в одиночестве, ненужными, бессильными, напуганными;— проговорить с партнером его истории детства, его травмы, чтобы понять, как он /она реагирует в ситуациях потенциального отвержения;— не воспринимать ссоры и проблемы в отношениях как катастрофы, а «проходить по собственным следам», обсуждая их позже, в спокойном состоянии;— находить и осознавать все триггеры, на которые партнер «включается» агрессией, дистанцированием, оцепенением, слезами;— верить, что два заинтересованных человека всегда найдут способ понять друг друга – конечно, если у обоих сохраняется желание. Вернусь к началу статьи. Существует огромное число моделей развития человека, и очевидно, что это развитие происходит только в отношениях – с родителями, близкими, друзьями, партнерами, профессиональным кругом.М.Малер описаны 4 этапа развития человека – по сути, разные этапы развития нашей зависимости: — слияние, или симбиоз: полная зависимость одного, маленького человека, от взрослого— контрзависимость, или протестное поведение: на самом деле ресурсов еще мало, но появляется желание пробовать свои силы, делать не так, как требуют или указывают другие;— независимость, или способность быть в одиночестве, решая свои задачи, с уже довольно большими ресурсами, при нуждаемости в другом, но с желанием делать что-то свое;— взаимозависимость, или здоровая зависимость, учитывающая и себя, и другого, и позволяющего гибко двигаться между полюсами «близость – одиночество», с наличием ресурсов, хорошим осознаванием потребностей, зрелой идентичностью. Я хочу подчеркнуть, что и в слове «со-зависимость», и в слове «взаимо-зависимость» один корень. Вы видите, какой именно. Зависимость. А теперь - вопрос на миллион: Вы уверены, что всегда отличите одно от другого? Я всегда сомневаюсь, потому что замечаю – появившись в одном контексте (жизнь с «нездоровым партнером» - химически зависимым, психопатом, агрессором, и невозможность уйти от него), термин «созависимость» плавно перекочевал во все области отношений. Это слово – как клеймо, как диагноз, как запрет на отношения, в которых, как кажется другим, что-то не так. Но почему бы не спросить у самих людей? Если их все устраивает – почему окружение вмешивается на частную территорию и учит, как правильно жить? Приведу цитату из книги Ханьи Янагихары «Маленькая жизнь», принадлежащую герою, который не хочет идти на терапию: «Терапия, терапевты обещали категорически воздерживаться от оценки (но разве это возможно — говорить с человеком и не подвергаться оценке?), и все-таки каждый вопрос как будто тихонько, но неумолимо подталкивал к признанию какого-то недостатка, к решению проблемы, о существовании которой ты и не подозревал. За долгие годы он видел, как люди, уверенные, что у них было счастливое детство и родители их любили, обнаруживали благодаря терапии, что нет, не было, и нет, не любили. Он не хотел этого для себя, не хотел, чтобы ему говорили, что его довольство жизнью всего лишь иллюзия». Я тоже знаю такие истории. Я видела, как зависть разрушает парные отношения. Меняется господствующая парадигма брака: если раньше заботливое, теплое, иногда жертвенное отношение женщины к детям было нормативным и конвенциональным, то теперь такое отношение будет частью общества рассматриваться как крайне нездоровое. Но заметьте – современное общество страдает не от избытка хороших отношений, а от недостатка. Более половины браков распадаются, родители бросают детей, молодые люди предпочитают жить в одиночестве, находя альтернативы жизни в паре в работе, путешествиях, хобби, дружбе. И когда на пути терапевта встречаются запутавшиеся, отчаявшиеся люди, которые и правда не знают, как жить дальше с кем-то и стоит ли это делать, именно терапевт может стать той самой последней каплей, заклеймив эти отношения как созависимые и разрушив их окончательно. Почему я люблю гештальт-терапию? Потому что она позволяет людям делать собственный выбор. Почему я люблю семейную терапию? Потому что в ней содержатся объяснительные модели, позволяющие понять, как сложно людям, выросшим в разных семейных системах, понять друг друга. Жить в паре – это как заново учиться говорить. Ребенку на это нужно минимум три года… А паре иногда гораздо больше, потому что нужно не просто учить язык «с нуля», а переучиваться на новый. Именно этим и занимается психолог - обучает новому языку, языку уважения, доверия, внимательности, собранности, нежности – в «букете» с агрессией. О. Кернберг подчеркивает одну из ключевых точек отношений: «Выживет ли любовь, атакуемая ненавистью»? Терапия учИт конструктивным формам выражения агрессии, и терапевт - проводник этих новых знаний. Знаний, которые позволяют освоить новые формы коммуникации, стать более эмпатичным к партнеру, научиться видеть за яростью боль и любовь, нежность и страх… Поэтому нужен длительный период диагностики – что, как, почему. Иногда сразу ясно – отношения деструктивные, там есть насилие, избиения, злоупотребления, абьюз: об этом я писала в статье "Токсичный муж: УМЕРЕТЬ ИЛИ УЙТИ". Но клиенты иногда лукавят, говорят не всю правду или вообще ретушируют историю. Поэтому важно не торопиться. Важно много раз выслушать разные версии истории, чтобы понять и клиента, и другую сторону. В последнее время в связи с наркоманизацией постсоветского пространства многие терапевты сами прошли через употребление и 12-шаговые программы, и часто видят дьявола там, где его нет. Для них особенно важно учитывать различия эмоциональной взаимозависимости и созависимости, потому что легко начать чинить то, что не сломано, и сломать его в процессе. Женщина, мать троих детей, начала подумывать о том, чтобы уйти от мужа, когда терапевт сказала ей, что это – не здоровые отношения, а созависимость. Почему она так решила, спросите Вы? А потому что – внимание – муж готовил каждое утро завтрак себе, жене и детям и не спрашивал, хочет ли она именно это блюдо. По мнению терапевта, он решал (какой ужас!!!) за нее, что она будет есть на завтрак. Я как человек простой и незатейливый рада, когда меня кормят по утрам, поэтому в качестве супервизора усомнилась в диагнозе и стала исследовать чувства терапевта – незамужней, без всяких завтраков, но очень свободной и независимой… И как-то мы вышли на зависть… В жизни бывает по-разному. Но если кто-то пришел с историей про отношения, важно осторожно и аккуратно распаковать эту историю, понять клиента и – по возможности – другую сторону, поддержать процесс колебаний – иногда осцилляций, а иногда флуктуаций… Клиент выберет сам – мы лишь помогаем восстановить навыки выбора, выслушиваем все сомнения, поддерживаем процесс переживания, чтобы он выкристаллизовался в понятный и усвоенный опыт. Попутно немного лечим, немного учим, много поддерживаем, слегка отрезвляем и возвращаем в реальность… И если есть шанс помочь построить достаточно хорошие отношения зависимости – помогаем в этом клиенту, независимо от того, как это называется. Ведь каждый имеет право назвать свои отношения. И иногда называет их незатейливым словом «любовь».

Показать полностью…