Лонгрид про верность

Есть прекраснодушное мнение, что мы верны, когда по-настоящему любим. И ещё есть менее прекраснодушное, согласно которому за нашу верность отвечает партнёр: если он даёт нам всё аки щедрая материнская грудь, тогда и в магазин (зачёркнуто) налево не тянет. Второе мнение уж очень противное, его и обсуждать неохота, поэтому давайте про первое.

Итак, кто-то верит в антитела к желанию изменить и называет их настоящей любовью. Желание, при наличии антител, либо не возникает в принципе, либо мгновенно погибает, и всё — человек защищён от несогласованных страстей. Но, знаете, я не верю в готовые антитела. Хоть в нас и правда многое происходит без контроля и воли, вот только не в этой истории.

И прежде всего, потому, что любовь — это процесс, а не состояние. Это контраргумент номер один.

Вот мужчина и женщина, прожившие вместе четверть века, утверждают, что любят друг друга. Если они будут рефлексивны и честны, они поведают, что их чувства менялись, переплетались, трансформировались. Жажда и отторжение, захваченность и скука, нежность и гнев — всему было место, и пропорции случались всякие. Они признаются, что, когда один из них тянулся к другому, другой мог желать увеличить дистанцию; что переживание близости порой накрывало по пустяковому поводу, но исчезало, когда его больше всего ждали. Они расскажут о моментах отчуждения и бессмыслицы, и о том, как им на смену приходила убеждённость, что всё идёт единственно верным путём.

Так сложно, так запутанно и неоднозначно. И конечно же, в этой неоднозначности бывают моменты, в которые запросто встроится интерес к кому-то ещё. И бешеное влечение встроится, и восторг, и тоска по новой истории… Почему нет?

Знаете, ведь любовь не закрывает от мира. Наоборот, становясь дополнительной опорой, она усиливает распахнутость вовне. Кто любим и любит, и себя готов исследовать с большей смелостью, ведь самый близкий кивает — дерзай, ты сможешь! А когда ищешь, то иногда находится и то, чего не предвидел. Такой вот риск.

Ну да, есть и те, кто прячется в отношения как в гроб. «Послюбёна як погжебёна», — говорят поляки, и эта поговорка не только про патриархальный уклад. Страх перед миром и самим собой может взять верх, и тогда спасением станет рутина в четырёх стенах, зацикленность на шкафах и холодильнике. Вот страх-то, возможно, и не допустит неверности, это ж надо с кем-то сходиться, раскрываться, впускать, но тут, как понимаете, сюжет уже не про любовь.

Контраргумент номер два — любовь не психотерапия.

Любовь не меняет структуру личности, не снимает диагнозы и не разнообразит копинг-стратегии. При лучшем раскладе в очень хороших отношениях личностная интеграция может подрасти, но и то без гарантий. А это значит, что пограничник останется в свой пограничности, зависимый — в одержимости, а слабое эго не вынесет больше свободно плавающей тревоги, чем выносило раньше. И если человек привык регулировать напряжение, неизбежно возникающее в близких отношениях, через адюльтер или если он не может встроить свою сексуальность в рамки стабильной привязанности, то и, любя, он будет делать то же, что делал всегда. То есть, изменять.

Не верите, да? А кто у нас клятвенно обещал сократить количество быстрых углеводов? А на котиках зависать, эм? И как, справились?

Понимаете, чтобы что-то сделать по-другому, надо сперва этому научиться. Признать, что твой способ — не айс, обзавестись новыми инструментами, приложить усилия. Одной любви недостаточнон — тут ещё нужна зрелость, чтобы смотреть без ужаса на собственную тень и сознательно, шаг за шагом, исследовать её и приручать. А с этим справится не каждый.

Так что нет их, готовых антител, защищающих нас от искушений, а способность держать слово взращивается как умение играть хроматическую гамму. Верность, как по мне, это высшая, по Выготскому, психическая функция, в которой соединяются «зачем?» и «как именно?». Если есть мотив, цель, средство, если есть отвага заменить «а чё такова» на «боже, какую хрень я сейчас творю», если наработана практика импульс-контроля и умение утешить себя в неизбежной фрустрации, вот тогда будет и верность.

«Этот вечер решал —
не в любовники выйти ль нам? —
темно,
никто не увидит нас.
Я наклонился действительно,
и действительно
я,
наклонясь,
сказал ей,
как добрый родитель:
«Страсти крут обрыв —
будьте добры,
отойдите.
Отойдите,
будьте добры»

Быть себе добрым родителем, уводящим за ручку подальше от обрыва. Умеем ли?