Гадкая штука — время...

Как же иногда хочется надеть лосины, или даже нет: юбку-резинку. Чёрную. И капроновые телесные колготки: на них ещё внизу зацепка, и стрелка поползла, поэтому ты её лаком для ногтей замазала. Почти и не видно.

Ещё голубыми тенями глаза накрасить и тушью, Ленинградской, в три слоя. И помада. Обязательно розовая, перламутровая. Кофту — модную, «летучая мышь», с люрексом. Туфли — на шпильке и мамин плащ, с разрезом, очень модный. Чёлку начесать и залить лаком «Прелесть», чтоб как бетонная стояла. Подушиться духами «Злато Скифов», или поддидюрить мамины «Клима». В ларьке у метро купить поштучно две сигареты «More», ментоловые, ясен пень. Долго советоваться с подружкой: где будем курить? В кустах за Иркиным домом или в чужом подъезде, где тебя никто не знает? Выбираете, в итоге, подъезд: там иногда в чужом дворе и познакомиться с симпатичными мальчишками можно. Иначе для чего все наряды и духи-то?

А когда начнёт темнеть — надо опять идти к метро. Там ларёк с кассетами, и музыка, клёвая, играет: «Эйс оф Бэйс», песня «О, мочевоз», и ещё «E-Type» — это такой красивый кудрявый мужик с красивой бабой. Потусить там полчасика и бегом домой: дома нужно быть ровно в «девять», иначе скандал на всю Ивановскую: папа будет выговаривать маме: "«Ты вообще видишь, на кого она похожа?! Потом не ной и не жалуйся! Сама ей всё разрешаешь!»"

А мама будет тебя защищать: «Не лезь! Она девушка! У неё переходный возраст! Я сама разберусь!» — и потащит тебя за руку в комнату, где будет шипеть: «Я тебе разрешила только тушью чуть-чуть, а ты разукрасилась, как не знаю кто! Ещё раз в таком виде отцу на глаза попадёшься — дома будешь сидеть неделю! Так, ты что, моими духами душилась? Кто тебе разрешил в мой шкаф лазить, а?»

Тебе – «шестнадцать». Маме с папой – по «сорок». Старичьё, нудное. Вон, Маринку мама даже на дискотеку одну отпускает, до 12 ночи, а тебя в 9 домой загоняют, и попробуй ещё опоздать хоть на минуту! Ну есть же нормальные родители у людей, а у меня – уроды какие-то старые! Ложишься спать обиженная, а утром – в школу, и там – 7 уроков. Последние два — чёртова физ-ра. Скажу физруку, что «мне нельзя», все так говорят, прокатывает. Проверять же никто не будет.

И когда это вдруг внезапно тебе стало «тридцать восемь», а? И лосины вдруг — это теперь стыдно и не по возрасту. И рваные колготки ты уже выбрасываешь, а не замазываешь лаком, и не носишь их под джинсами. И голубыми тенями сейчас только провинциальные кондукторши красятся. И модную песню «О, мочевоз» — теперь можно услышать только на радио Ретро. И куришь ты уже не в кустах и не в чужом подъезде, а на балконе собственной квартиры. И у тебя — двадцатилетний сын. И вчера вы с ним на кухне пиво пили.

Слава тебе, Господи, что не дочь! Хоть не сидеть у двери с секундомером и корвалолом, потому что ты видела, как пять минут назад она в Инстаграмм фотку повесила: в каком-то клубе, с какими-то непонятными мальчиками в рейтузах на тонких ножках, с хэштегами: отдыхаемхорошо и покамаманевидит. Убила бы её, а потом бы сама умерла. Я такой не была!!! Ты в кого такая, ваще, уродилась, дура??? Ещё раз: слава тебе, Господи, что сына дал.

И стыдно ведь сказать кому, что я скучаю. Я скучаю по маминым п@здюлям. По юбке-резинке. По ларькам с кассетами. И всё сейчас у меня есть, и гулять я могу, где угодно, и курить, не прячась, и сигареты покупать не поштучно, а вот в юбке-резинке и в мамином плаще уже никуда не пойти. Вернее, да ради Бога, иди. Только над тобой люди ржать будут. А раньше восхищались и знакомились. И мама с папой меня ни за что уже не ругают. Они редко меня видят, поэтому, даже если и хотели бы за что-то поругать — забывают об этом сразу, как я прихожу. И мой папа — седой и с палочкой. И мама — смешная, потолстевшая, в очках. А 20 лет назад казалось, что они и так уже старики с маразмом…

Гадкая штука — время. Гадкая и стремительная. Пойду, к маме с папой схожу. Они — это единственное, что не вышло из моды, и осталось со мной до сих пор.

Жалко, правда, что они совсем-совсем меня не ругают…